Сколько даунов в украине

0

Сколько даунов в украине

Ноябрьский локдаун: Одним дорога в морг, другим — на теплые моря

Почему власть медлила с ограничениями, пока люди ежедневно умирали от «короны» сотнями аж с сентября?

Согласно общеизвестной хронологии событий 2020 года, первый больной появился в России 2 марта. Уже 10 марта мэр Москвы подписал указ о запрете массовых мероприятий в столице численностью свыше 5 тысяч человек. По состоянию на 23 марта новостные порталы сообщали, что общее число заболевших составило 438 человек, из которых 17 выздоровели. В итоге 25 марта Владимир Путин издал указ о введении нерабочих дней, и уже через 5 дней, 30 марта, вся страна села в свой первый локдаун, который растянулся на месяц с лишним.

Оперативно, не правда ли, учитывая, что тогда еще никто толком не знал, насколько коварным и опасным может быть этот новый вирус?

Что имеем сейчас? С последней декады сентября суточное число заболевших фактически ежедневно ставит антирекорды, переваливая за 21 тысячу человек. С самого начала октября то и дело бьются антирекорды по смертности, счет идет на тысячи. По состоянию на 22 октября пробиты очередные границы: 37 141 новозараженных, 1 064 умерших только в этот день.

Да, статистика — штука хитрая, и, возможно, публикуемые цифры не отражают реального состояния дел.

— Видя ежедневные данные о числе зараженных, надо понимать, что эти цифры напрямую зависят от количества проведенных ПЦР-тестов, — отметил в беседе с «СП» академик РАЕН, д.м.н. Игорь Гундаров. — Но ведь обработка результатов таких тестов занимает обычно 2−3 дня, что делает невозможным получение точной информации о зараженных именно на сегодняшний день. То же самое и со смертностью. Нам каждый день сообщают число умерших с точностью до человека.

А еще надо понимать, что если человек в больнице умер, предположим, сегодня вечером, то паталагоанатом, который определяет причину смерти, будет работать с трупом хорошо, если только на следующий день. А там тоже не все просто, ведь невооруженным глазом крайне трудно определить, коронавирусная пневмония у человека была или какая-то другая. Это значит, вновь нужен ПЦР-тест, а это опять занимает 2−3 дня. Получается, физически цифра умерших и заразившихся на конкретный день, мягко говоря, не может соответствовать действительности.

Но даже если так, все равно — люди ежедневно заражаются десятками тысяч, а умирают — тысячами.

И на фоне этих умопомрачительных цифр президент России подписывает указ о введении нерабочих дней в стране только 20 октября, и то не сразу, а лишь с 30 октября.

Да, регионы получили право вводить их раньше, но временной лаг-то составляет не 5 дней, как в 2020 году, а куда больше.

А вирус все мутирует, а люди все умирают.

Поэтому многие россияне задаются вопросом — а почему же на этот раз все так неспешно?

«Как будто речь идет не о человеческих жизнях, а о каком-то плановом заурядном мероприятии, — рассуждают они в соцсетях. — Вон, Собянин говорит, что в столице уже в начале следующей недели могут быть зафиксированы рекордные за всю историю пандемии показатели заболеваемости коронавирусом, но в локдаун город сядет только 28 числа. Сколько за это время людей еще заболеет и умрет?»

С одной стороны, ответом на этот упрек власти в медлительности может служить то, что слишком уж силен оказался для нашей экономики удар, нанесенный ей прошлым всероссийским локдауном.

— Подобные ограничительные меры в любом случае вызывают дезорганизацию на предприятиях, даже крупных, не говоря уже о среднем и мелком бизнесе и сфере услуг, потому что затрагивают очень большое количество людей, — рассказал «СП» президент Союза предпринимателей и арендаторов России Андрей Бунич. — Когда локдаун довольно оперативно вводился в прошлом году, все очень долго выясняли, будут они работать, не будут они работать. Если будут, то как? Если не будут, то, опять же, как? Ясности и понимания не было долго, была суета и паника, все было в диковинку, никто ничего не знал, зато все скупали крупы и туалетную бумагу.

Так что, пожалуй, основываясь на этом опыте, я бы сказал, что в данном случае время потребовалось на разработку каких-то протоколов, согласований и так далее. Нужно же, в концов, четко определить, кто и как будет нести ответственность за то, что где-то люди не будут работать какое-то время. Или, наоборот, будут, но по особому графику, дистанционно. В общем, время нужно, чтобы по максимуму нивелировать возможную панику. Хотя, на мой взгляд, все равно тут проблем и некоторой неразберихи не избежать. Потому что, опять же, сейчас не совсем ясно, как надолго у нас это все? Если на неделю, хорошо, а вдруг на месяц, как в прошлый раз? Я лично, правда, не думаю, что в этот раз мы сядем в локдаун на месяц. На мой взгляд, обойдемся неделей-двумя.

Ну, хорошо, допустим, на этот раз власть решила войти в локдаун, максимально сгладив все негативные организационные углы.

Но это, опять же, не снимает вопроса — а зачем было ждать весь октябрь? Почему было не объявить о жестких ограничительных мерах в конце сентября, как только кривые смертности и заражения поползи вверх? С тем, чтобы сесть в локдаун, например, с середины октября, избежав многих страшных антирекордов?

Видимо, потому, полагает президент МОО «Лига защиты врачей», к.м.н. Семен Гальперин, что власть придерживается такой парадигмы действий — «чего тут думать, тут трясти надо».

— О том, что сразу после выборов придет очередная волна коронавируса, все знали заранее, и даже иронизировали на эту тему. Вот, мол, какая закономерность интересная — перед мероприятиями государственного масштаба вроде голосований и парадов коронавирус идет на спад, а сразу после на подъем, — поделился он своим взглядом на происходящее. — Но существующий вот уже два года какой-то центральный антикоронавирсуный штаб, в котором нет эпидемиологов, но зато есть непонятно какие чиновники, принимает решения, очень слабо коррелирующие с противоэпидемической борьбой.

Врачей же со школьной скамьи учат — нельзя вакцинировать население в разгар эпидемии, гигиенические маски не спасают от опасной вирусной инфекции и так далее. При этом власть жалуется, что люди не идут вакцинироваться, а между тем итоговые результаты клинических исследований по вакцинам в открытом доступе упорно не размещает.

Мы раньше с гордостью утверждали, что Россия, как и весь цивилизованный мир, вступила в эпоху доказательной медицины. Но как только грянула эпидемия, все они моментально исчезли с экранов ТВ и страниц прессы. Это словосочетание вообще под запретом фактически.

Выходит, наша борьба с эпидемией никакого отношения к доказательной медицине не имеет, в итоге ситуация становится все хуже и хуже. Как мне кажется, если честно рассказать, что же у нас происходит в стране с коронавирусом, тогда придется менять всех людей, которые сейчас у нас занимаются здравоохранением. Но для кого война, а для кого, как говорится, мать родна, есть группы людей, в том числе и в фармацевтическом бизнесе, которые делают на сложившейся ситуации баснословные барыши.

Впрочем, журналист, член Совета Левого фронта Максим Шевченко полагает, что настоящая причина принимаемых властью решений об ограничительных мерах имеет куда более прозаическое объяснение.

— Власти вводят ограничительные меры на ноябрьские праздники не потому, что боятся каких-то оппозиционных протестов, приуроченных к этим датам, как считают некоторые политические активисты. Многие «тайны» российской политики в рамках того самого «умеренного консерватизма», о котором объявил президент России, объясняются не сложными политическими интригами, а банальными человеческими инстинктами. Вот и сейчас, я думаю, чиновники от партии власти просто решили устроить себе на время школьных каникул, которые как раз совпадают с датами локдауна, оплачиваемые отпуска, чтобы сгонять с детишками куда-нибудь на теплые моря и там весело провести время.

«СП»: — Но ведь до начала локдауна сколько еще людей заболеет, и сколько еще, увы, умрет. Неужели наша правящая элита настолько цинична и бездушна?

— У нынешнего правящего режима идеология примитивна — занять место под солнцем, плотно его удерживать, хорошо кушать и максимально долго удерживаться у доходной кормушки. Господа чиновники в нашей стране просто феодалы-аристократы, кто же им указ? Как баре захотели, так и поступили. Россия, вон, ежегодно теряет по миллиону человек, но разве это их сильно волнует?

А тут, подумаешь, несколько тысяч холопов еще пострадает, кому из них до этого дело есть? Это же не западные носители нетрадиционных ценностей, которые, судя по выступлениям нашей правящей верхушки, куда большую опасность для страны представляют, чем вымирание собственного населения.

И правда, локдаун — локдауном, а международные перелеты-то не ограничиваются. Неужели и впрямь все ради отдыха за рубежом?

Если так, то что тут сказать? И бумага, и монитор покраснеют.

Корреспондент: СМИ приняли синдром Дауна за украинскую государственность

Ряд украинских СМИ распространили информацию о том, что Папа Римский Франциск опубликовал в Instagram фотографию, на которой он обнимает двух женщин с флагом Украины, сообщает «Корреспондент». «Нежность: почти забытое слово, в котором сегодня нуждается мир, все мы нуждаемся», – гласила подпись к изображению.

Сергей Курьянов: Дети с синдромом Дауна даны нам, чтобы изменить себя и общество к лучшему

Сергей Курьянов – руководитель Всеукраинской благотворительной организации «Даун Синдром» и папа девятилетнего Ильи – признается: если раньше жизнь его, может быть, была недостаточно хорошей, то после рождения особенного сын она стала намного лучше. На собственном опыте он знает, как это, воспитывать ребенка с синдромом Дауна в Украине, и что у таких детей может быть счастливое будущее.

Сергей Курьянов с женой и сыном Ильей

Сергей, Вашему сыну уже девять лет. Расскажите, как это было, когда родился Илья? Что говорили врачи?

Когда родился мой сын, в 2004 году, у нас в стране никто толком не знал, что это такое, синдром Дауна, в чем особенности таких детей. Самое страшное – это молчание врачей в роддоме в течение трех дней. Я не хочу сказать, что наши медики плохие. Напротив, они очень хорошие и квалифицированные. До тех пор, пока все идет по плану. В нашем случае это было похоже на самолет, в котором есть стюардесса, но в случае внештатной ситуации она оказывается абсолютно неспособной принять какое-то решение и впадает в панику. Эти три дня стоили очень многого. Представьте себе чувства моей жены, когда рядом по коридору плачущих младенцев несут на кормление мамам, а мы даже не знаем, где наш ребенок и что с ним. На третий день пришел генетик, который, уже уходя, сказал: «У вашего ребенка синдром Дауна». И закрыл за собой дверь. А потом мы получили стандартный в этих случаях набор «добрых» пожеланий от врачей: «Откажитесь! Зачем вам такой ребенок? Родите себе здоровенького…»

Насколько тяжело вам было решиться оставить ребенка? Я общалась со многими родителями таких деток, они рассказывали о том, что их семьи долгое время не принимали их. Как это было в вашей семье?

Я не люблю рассказывать об этом моменте. Моя семья не сразу приняла Илью. На семейном совете нам с супругой было предложено подумать, насколько мы готовы принять этого ребенка. Считается, что в первые два месяца у родителей не вырабатывается биологической привязанности. Именно поэтому решение – отказаться, или оставить ребенка – рекомендуют принимать в течение этого периода. Мы с супругой ждали этого ребенка очень долго, более пяти лет. И понимали, что это наша родительская ответственность. Как папа, я пообещал сделать все возможное, чтобы мой ребенок был счастлив. Конечно, мы до конца не понимали, с чем столкнемся. Информации попросту не было. Тогда нам представлялось, что это какая-то болезнь, и мы осознавали, что она не лечится.

Илья Курьянов

В 2004 году, когда родился Ваш сын, были ли в Украине специализированные организации, занимающиеся такими детками?

Их не было даже в Киеве, что тогда говорить о всей Украине. Не было даже частных центров, которые занимались бы с детьми за деньги. Конечно, были какие-то родительские организации. Но здесь речь не шла о профессиональной поддержке. Скорее это было общение. И это очень важно, когда есть сообщество родителей, которые общаются и делятся полезной информацией друг с другом.

Какая судьба ожидает ребенка с синдромом Дауна, от которого отказались родители?

После отказа ребенок из роддома попадает в детский дом, где остается до достижения пяти-шести лет. Дальше, если уровень развития достаточно хороший (а откуда ему взяться?), его переводят в интернат, который подчиняется Министерству образования. Там у него есть шанс получить логопеда, корпеда, дефектолога, и какое-то минимальное обучение. Но после достижения 16 лет дорога у всех детей одна – в интернат при Минсоцполитики. Нахождение в таком учреждение вряд ли можно назвать жизнью, скорее это «пребывание». Человека кормят, поят. В лучшем случае, он целыми днями складывает пазлы или лепит какую-то свечку. Иными словами, он просто сидит за высоким забором в полной изоляции от общества. Мы не хотели такого будущего для нашего сына.

В чем на первых этапах отличается уход за ребенком с синдромом от ухода за обычным ребенком?

Если быть объективным, большой разницы нет. Как и любой ребенок, наши дети требуют повышенного внимания и заботы. Основное отличие в том, что дети с синдромом, кроме родительского ухода, нуждаются в работе специалистов – коррекционного педагога, логопеда, психолога. Также при рождении у многих детей диагностируют сопутствующие заболевания, которые требуют медицинского вмешательства.

Илья с мамой

В течение нескольких лет вы занимались ребенком самостоятельно, искали специалистов. Что было дальше?

Через четыре года пришло время идти в детский сад, но сады не принимали наших детей. Тогда в Киеве открыли первую инклюзивную группу (когда дети с синдромом находятся в группе с обычными детьми – ред.), и вот Илья пошел в эту группу. Все начиналось неплохо. Это было большое событие, в сад завезли новую мебель, для детей организовали праздник. Но вскоре оказалось, что педагоги и методист не готовы заниматься с нашими детьми. За те четыре года, что Илья ходил в садик, я ни разу не смог пообщаться с методистом. А этап раннего развития для детей с синдромом – ключевой. Его нельзя упускать. В саду ребенок социализируется, у него развивают мелкую моторику, речь. Сейчас в этом направлении есть некоторый прогресс – все больше садов открывают инклюзивные группы.

Сергей, в 2009 году Вы вместе с другими родителями открыли первый в Украине центр раннего развития для детей с синдромом Дауна. Что стало переломным моментом для этого решения?

На тот момент мы уже знали многих родителей, таких же, как мы. Смогли найти психологическую поддержку друг в друге. Осознали, что помощи ждать больше неоткуда. Мы платили налоги, государство выделяло на социальную сферу огромные деньги, но они уходили в никуда. Я занимался юридическим бизнесом и решил, что моя фирма будет оказывать поддержку таким семьям, как наша. Нашлись иностранные спонсоры – норвежская компания и французский банк. За рубежом уже тогда было совершенно другое восприятие людей с синдромом Дауна, там с ними работают десятилетиями и, надо сказать, достигают больших успехов. При их поддержке в 2009 году нам удалось открыть центр раннего развития и помогать семьям уже на профессиональном уровне. Это послужило огромным толчком – с 2010 года родительские организации начали создаваться в разных регионах Украины. Сейчас их уже восемь.

Что изменилось после создания центра?

В первую очередь, теперь родители, у которых родился ребенок с синдромом, знают, что они не одни. Мы начинаем оказывать поддержку всем обратившимся семьям с первых дней, еще на этапе принятия новой жизненной ситуации, когда женщина находится в роддоме. Создаются группы родителей-волонтеров, которые могут выезжать прямо в роддом, где предоставляют маме и папе новорожденного полную и объективную информацию о таких детях. Не позитивную или негативную, а правдивую. На следующей неделе родители получают бесплатный пакет специальной литературы, разработанной нами совместно с профильными научными институтами. А уже через пару месяцев семья приглашается в Центр, где получает как родительскую поддержку, так и бесплатную квалифицированную помощь специалистов.

Сергей, скажите как папа, что должны знать молодые родители, у которых родился ребенок с синдромом?

Во-первых, я бы их поздравил. Безусловно, возможности у детей с синдромом Дауна разные. Но ведь они разные и у обычных детей. Кто-то становится директором компании. Кто-то – уборщиком. А кто-то, извините, лежит под забором. Никто в этом мире заранее не может сказать, кем вырастет этот ребенок, каким он станет. Либо это будет Пабло Пинеда (первый человек с синдромом Дауна, получивший высшее образование и работающий преподавателем, актер – ред.), либо человек, который будет нуждаться в ежедневной поддержке. Но я четко понимаю, что если эти люди есть, если Бог их нам дал, – мы должны менять общество к лучшему.

Если у вас родился ребенок с синдромом, принимайте решение сами. Верьте в своего ребенка. Любите его. Учитесь принимать его таким, каким он есть. И поверьте, он подарит вам очень много радости.

Добавить комментарий